Скоро будет два месяца, как я торчу в Узбекистане, пора бы уже рассказать широкой общественности, на что это похоже.
Район работ расположен на тридцать восьмом градусе широты и шестьдесят пятом долготы, вдоль границы между Узбекистаном и Туркменистаном. Площадь съемки около полутора тысяч квадратных километров, из которых за месяц, протекший с начала работ, сделали сорок семь. Из чего можно сделать близкий к достоверности вывод, что застрял я здесь надолго. Впрочем, такие смешные темпы во многом связаны с тем, что изрядная часть оборудования еще не прибыла из России.
Ближайший к месту базирования отряда городок по имени Нуристан (или, как пишут узбеки, Nuriston), торчит на северном конце площади километрах в двенадцати от базы. Туда иногда можно выехать вечерком со служебным уазиком: затовариться вином, фруктами, мтсовскими карточками экспресс-оплаты, посидеть в чайхане (узбеки пишут choyxona или choyhona, и никто не знает, как правильно - на латинский шрифт они перешли наполовину, и теперь маются). Ближайший действительно приличный город, Карши, находится километрах в сорока к северу, и туда выбраться уже почти нереально, ибо выходных нет, общественный транспорт туда мимо нас не ходит, по служебной надобности мне там делать нечего. Туда катаются разного рода снабженцы.
В этом государстве иностранцу не легче, чем в России. Например, обзавестись местной сим-картой к мобильнику нельзя, даже имея регистрацию (ее, кстати, надо получать в трехдневный срок). Так что народ приобретал симки постепенно, через местных. Мне удалось обзавестись номером мтс почти через месяц пребывания в стране, когда я пожаловался на боль в животе, меня привезли в больничку в Карши, а там обследование нашло давно запущенные почки, и я пяток дней полечился. Симку мне купила молоденькая медсестренка по имени Аня, единственная из младшего медперсонала, которая понимала по-русски. Еще недели через две удалось разобраться с настройками gprs и приобщиться, наконец, вновь к мировому сообществу.
За все время пребывания, то есть с 20 июля, из погоды менялась только сила ветра. Все время ясно, днем в тени от тридцати пяти, ночью до двадцати. Ветер всегда южный, с Афганистана, днем посильнее, ночью почти утихает.
Кругом глинистая полупустыня с колючками и редкими зеленоватыми кустиками, которые норчат этакими ниггерхедами. Километрах в пяти к северо-востоку торчит факел нефтеперерабатывающего завода, на его территории, говорят, разбиты сады, а вокруг ровными рядами торчат посадки саксаула.
В десяти километрах на запад Талимарджанское водохранилище. Никакая река туда не впадает, вода доставляется каналом из протекающей по территории Туркменистана Аму-Дарьи. Наверное, теперь воду у туркмен узбекам приходится покупать. По сравнению с картой советских времен, зеркало водохранилища уменьшилось почти втрое. Вдоль границы в пяти километрах - редкая цепочка застав, а у самой границы - чуть более частые вышки. Нам разрешают подводить профиля не ближе, чем 500м до границы. Чтобы технику пропускали в приграничную зону, с офицерами-погранцами регулярно нужно пить. Для этого выделили начальника сейсмоотряда как самого крепкого и относительно свободного. Ему приходится тяжко, пить погранцы от безделья научились отлично.
Еще по округе разбросаны редкие кишлаки, пасутся многочисленные отары и одиночные ишаки.
На западе, за водохранилищем, зловеще маячат хлопковые поля.
Туда мы собираемся добраться к зиме, когда хлопок уберут, и останутся многие квадратные километры раскисшей от зимних дождей глины. Раньше поля были колхозные, а теперь на них сидит тысяча и один фермер, и со всеми нужно будет договариваться.
Из России приехали только ИТР и старшие рабочие, а неквалифицированную рабочую силу нанимаем на месте. Точнее говоря, нанимает наш заказчик, поскольку мы инофирма, и права такого не имеем. Платим местным сущие копейки, сто пятьдесят тысяч сумов в месяц, это три тысячи рублей. Работают они вахтами по пятнадцать дней. Есть только одна категория местных, которые имеют втрое больше, сто пятьдесят долларов за вахту - это охрана. Они тусуются по площади и пытаются отслеживать, чтобы никто не спер разложенные по земле десятки километров проводов, сейсмприемников и блоков регистрации (безумно дорогих, но малоликвидных) и торчащие кое-где аккумуляторы (существенно дешевле, но ликвидны, а потому красть стараются их). Охрана составлена из бывших ментов.
Жилье пока вполне устраивает: восьмиместные балки, переделанные из железнодорожных контейнеров, с пластиковыми окнами и кондиционерами. Я живу и вовсе в четырехместном, вторая комната - кабинет. Интересное начнется зимой, ибо печек в балках нет, а кондиционер при плюс одном градусе заявляет, что для таких морозов не предназначен, и теплый воздух гнать перестает.
На опытные работы приезжал ведущий геофизик конторы, Илья. Купить билет из России проблем не составляет, а вот обратный - куда сложнее. Так что ему пришлось задержаться почти на месяц. За это время мы изрядно сдружились. Вечером постоянно сцеплялись языками на самые разные темы - от воспитания детей (у него двое парней при двух женах, у меня двое при одной) до толкинистики, и от кадровой политики нашей конторы до особенностей технологии полевых работ. Перед отъездом он отдал мне остатки своих командировочных, шесть тысяч, с тем, чтобы Виня вернула их в Нске (еще одна специфическая местная проблема - огромные сложности в выбивании из партийного начальства налички под зарплату на мелкие текущие расходы, см. абзац про Нуристан, так что теперь я могу долго не зависеть от скаредности власть предержащих). Надеюсь, они с Виней тоже придутся друг другу по душе.
Район работ расположен на тридцать восьмом градусе широты и шестьдесят пятом долготы, вдоль границы между Узбекистаном и Туркменистаном. Площадь съемки около полутора тысяч квадратных километров, из которых за месяц, протекший с начала работ, сделали сорок семь. Из чего можно сделать близкий к достоверности вывод, что застрял я здесь надолго. Впрочем, такие смешные темпы во многом связаны с тем, что изрядная часть оборудования еще не прибыла из России.
Ближайший к месту базирования отряда городок по имени Нуристан (или, как пишут узбеки, Nuriston), торчит на северном конце площади километрах в двенадцати от базы. Туда иногда можно выехать вечерком со служебным уазиком: затовариться вином, фруктами, мтсовскими карточками экспресс-оплаты, посидеть в чайхане (узбеки пишут choyxona или choyhona, и никто не знает, как правильно - на латинский шрифт они перешли наполовину, и теперь маются). Ближайший действительно приличный город, Карши, находится километрах в сорока к северу, и туда выбраться уже почти нереально, ибо выходных нет, общественный транспорт туда мимо нас не ходит, по служебной надобности мне там делать нечего. Туда катаются разного рода снабженцы.
В этом государстве иностранцу не легче, чем в России. Например, обзавестись местной сим-картой к мобильнику нельзя, даже имея регистрацию (ее, кстати, надо получать в трехдневный срок). Так что народ приобретал симки постепенно, через местных. Мне удалось обзавестись номером мтс почти через месяц пребывания в стране, когда я пожаловался на боль в животе, меня привезли в больничку в Карши, а там обследование нашло давно запущенные почки, и я пяток дней полечился. Симку мне купила молоденькая медсестренка по имени Аня, единственная из младшего медперсонала, которая понимала по-русски. Еще недели через две удалось разобраться с настройками gprs и приобщиться, наконец, вновь к мировому сообществу.
За все время пребывания, то есть с 20 июля, из погоды менялась только сила ветра. Все время ясно, днем в тени от тридцати пяти, ночью до двадцати. Ветер всегда южный, с Афганистана, днем посильнее, ночью почти утихает.
Кругом глинистая полупустыня с колючками и редкими зеленоватыми кустиками, которые норчат этакими ниггерхедами. Километрах в пяти к северо-востоку торчит факел нефтеперерабатывающего завода, на его территории, говорят, разбиты сады, а вокруг ровными рядами торчат посадки саксаула.
В десяти километрах на запад Талимарджанское водохранилище. Никакая река туда не впадает, вода доставляется каналом из протекающей по территории Туркменистана Аму-Дарьи. Наверное, теперь воду у туркмен узбекам приходится покупать. По сравнению с картой советских времен, зеркало водохранилища уменьшилось почти втрое. Вдоль границы в пяти километрах - редкая цепочка застав, а у самой границы - чуть более частые вышки. Нам разрешают подводить профиля не ближе, чем 500м до границы. Чтобы технику пропускали в приграничную зону, с офицерами-погранцами регулярно нужно пить. Для этого выделили начальника сейсмоотряда как самого крепкого и относительно свободного. Ему приходится тяжко, пить погранцы от безделья научились отлично.
Еще по округе разбросаны редкие кишлаки, пасутся многочисленные отары и одиночные ишаки.
На западе, за водохранилищем, зловеще маячат хлопковые поля.
Туда мы собираемся добраться к зиме, когда хлопок уберут, и останутся многие квадратные километры раскисшей от зимних дождей глины. Раньше поля были колхозные, а теперь на них сидит тысяча и один фермер, и со всеми нужно будет договариваться.
Из России приехали только ИТР и старшие рабочие, а неквалифицированную рабочую силу нанимаем на месте. Точнее говоря, нанимает наш заказчик, поскольку мы инофирма, и права такого не имеем. Платим местным сущие копейки, сто пятьдесят тысяч сумов в месяц, это три тысячи рублей. Работают они вахтами по пятнадцать дней. Есть только одна категория местных, которые имеют втрое больше, сто пятьдесят долларов за вахту - это охрана. Они тусуются по площади и пытаются отслеживать, чтобы никто не спер разложенные по земле десятки километров проводов, сейсмприемников и блоков регистрации (безумно дорогих, но малоликвидных) и торчащие кое-где аккумуляторы (существенно дешевле, но ликвидны, а потому красть стараются их). Охрана составлена из бывших ментов.
Жилье пока вполне устраивает: восьмиместные балки, переделанные из железнодорожных контейнеров, с пластиковыми окнами и кондиционерами. Я живу и вовсе в четырехместном, вторая комната - кабинет. Интересное начнется зимой, ибо печек в балках нет, а кондиционер при плюс одном градусе заявляет, что для таких морозов не предназначен, и теплый воздух гнать перестает.
На опытные работы приезжал ведущий геофизик конторы, Илья. Купить билет из России проблем не составляет, а вот обратный - куда сложнее. Так что ему пришлось задержаться почти на месяц. За это время мы изрядно сдружились. Вечером постоянно сцеплялись языками на самые разные темы - от воспитания детей (у него двое парней при двух женах, у меня двое при одной) до толкинистики, и от кадровой политики нашей конторы до особенностей технологии полевых работ. Перед отъездом он отдал мне остатки своих командировочных, шесть тысяч, с тем, чтобы Виня вернула их в Нске (еще одна специфическая местная проблема - огромные сложности в выбивании из партийного начальства налички под зарплату на мелкие текущие расходы, см. абзац про Нуристан, так что теперь я могу долго не зависеть от скаредности власть предержащих). Надеюсь, они с Виней тоже придутся друг другу по душе.
-
-
15.09.2007 в 14:10-
-
15.09.2007 в 14:39-
-
15.09.2007 в 15:31-
-
15.09.2007 в 16:09Дамы в чадрах только в глубинке, вроде нашей. В городе уже не заматываются. Думаю, что это скорее от пыли, чем от скромности.
-
-
15.09.2007 в 16:36